Гай Юлий Цезарь Калигула, самый беспощадный правитель в истории, своего монстра взрастил сам. Поливал водой из колодца, где «топил» инакомыслящих. Удобрял несбыточными мечтами - превзойти богов. Но кто же посеял эти вредные семена в душу романтичного мальчишки, рассекающего на самокате в белоснежной панамке - таким рисуют Калигулу в начале спектакля? Украинский режиссер Сергей Павлюк берется за исследование природы зла и пытается разобраться, что же порождает жестокость. Опьяняющее всемогущество и власть? Параноидальное подозрение всех и вся в предательстве? Или осознание никчемности своей жизни? Всё сразу. К душевному самоубийству Калигулу подталкивает народ, которым можно распоряжаться, как марионетками, патриции, готовые ударить в спину, любовный призрак, следующий по пятам и заражающий мозг маниакальной идеей - достать луну.

Актер Андрей Куделя играет Калигулу на оголенном нерве и одновременно ровно, как на успокоительных. По лестнице, которую император пытается довести до самого сценического «неба», мечтали бы взобраться многие из нас. Только у каждого - своя луна. Древнеримские страсти, которые разворачиваются с шекспировской силой, вырваны из времени и легко затягивают в свой водоворот зрителей, ошарашенных бешеным украинским ритмом. Режиссер окунает нас в свой спектакль, как слепых котят в воду, - проснитесь, опомнитесь, посмотрите наконец вокруг себя.

Конечно, многие видят в «Калигуле» политическую сатиру - аллюзии на украинских политиков и даже бывшего президента Франции Саркози прочитываются легко. Но это лишь политическая обертка - как целлофан, который появляется на сцене вместо кулис. Спектакль этот не о политике, а о человеке, который ищет, но не может найти смысла в своей жизни и в жизнях других, поэтому-то император без особой жалости с ними прощается. Для Калигулы власть, как собаке пятая нога, его волнует не то, что будет завтра кушать народ и как бы нагреть руки, а почему человек плачет или почему он боится смерти. Экзистенциальную проблематику Камю украинский режиссер сохраняет, но облекает ее в форму откровенного абсурда (даже цирковой буффонады с надсмотрщиком на ходулях и марширующими патрициями). Что особенно нравится, скучные философствования остаются за бортом. Вопрос «быть или не быть» задают метафоры - неожиданные, яркие, к месту.

То, что украинцы любят хорошо приправленные блюда, мы уже знаем - достаточно вспомнить прошлогодний спектакль харьковчан «Войцек». В «Калигуле» также наблюдаются симптомы избыточной режиссуры. На одной сцене Сергей Павлюк собрал всё, что видел в других театрах (московский критик Ирина Плотникова сравнила его даже с Романом Виктюком). Ингредиенты знакомы: и гильотина вместо двери уже играла в каком-то спектакле, и куклы на правящих креслах сидели, и ведра были на головах, и красно-черные фашистские тона, и «балерина» в газетной пачке. Но, удивительное дело, из них он готовит что-то совершенно необычное, а не салат а-ля Цезарь.

Может, кто-то и упрекнет режиссера в использовании «запрещенного приема» - он вывел на сцену собаку. Но только не мы. Гай (по-моему, так актеры называли пса за кулисами - по имени Калигулы) не переиграл своих коллег. Он появился в нужное время, когда над героями уже в полной мере овладели животные инстинкты - Калигула требовал свежего мяса, а патриции тряслись от страха за свои шкуры.

И неспроста верный «пес» Калигулы Геликон (актер Станислав Лозовский) носит каску с фонариком - в сценическую коробку украинцы вместили заброшенную шахту: торчащие «ребра» черных стен, цепи, даже два колодца (один, конечно, с грязью - и «искупаться» в нем предстоит не только императору). В этой сценографии, которая фонтанирует символами, очень органично существуют актеры, играющие гротескно, стремясь к нарочитой театральности. А их костюмы - продолжение образов. Патриций, отвечающий за культуру, одет, как шут. «Министр» экономики - весь в заплатках. «Министр охраны здоровья» - нищий старик в инвалидной коляске. Но больше всего впечатляет «гардероб» Калигулы. Нет, не серебряная мантия, которая со временем становится алой от крови, и не красные чулочки, в которых он появляется на чествовании самого себя в образе богини Венеры. Самая точная и «говорящая» деталь - его сапоги (Калигула - значит сапожок), которые больше напоминают берцы неформального подростка, нежели обувь римского воина. В этих сапогах он взмывает вверх по лесенке, мечтая о счастье и вселенской справедливости, и в них же топчет спины своих подданных, забивает голы отсеченными головами.

Его жестоким преступлениям нет оправдания. Но мы снова и снова «спотыкаемся» об эти самые сапоги, возвращаемся к мальчишке на самокате в белоснежной панамке, пытаемся наскрести остатки добра по сусекам его озлобленной души. Кажется, тщетно. Он вписывает свое имя в историю не чернилами, а кровью. И не нам его, тирана и жертву в одном лице, судить. «Кто осмелится осудить меня в этом мире, где нет судьи? Где все виновны?- кидает в зал Калигула. И знает ответ. Ему уготован другой суд - тех, кому он завидовал и кого пытался всю жизнь превзойти, объявив себя богом на земле.